[Tamara]

... а вот иллюстрация плохих и неправильных отношений - сколько раз мы такое видели ((((

Итак, после большого перерыва и многих переживаний Бим пошел на
охоту. Сначала им ничего и не попадалось, кроме норы вонючего хоря.
- Рой, - сказал Клим.
Бим такого не понимал, отошел в сторону и сел в недоумении.
К середине дня сильно потеплело. Солнечно, тонкий слой снега раскис,
под лапами уже хлюпала грязь, очесы на ногах Бима обмокли и вымазались, он
стал поджарым и невзрачным, как и всякая мокрая легавая. Но Бим искал по
всем правилам - челноком впереди Клима, поперек и с поверочным заходом. На
опушке кустарникового колка Бим стал по куропаткам.
Клим крикнул:
- Пужай!
Бим даже вздрогнул от басового рыка и поднял куропаток рывком, без
подводки (ай, какая ошибка!), но выстрела не последовало. Бим обернулся.
Охотник засовывал патрон в одностволку, а никак. Потом стал его вынимать,
тоже - никак. Бим сел, не сходя с места подъема куропаток, и, не
приближаясь, однако, к охотнику, следил за ним. А Клим стал ругаться так,
как ругаются вечером на тротуаре пьяные: качаются и ругаются друг на друга
или просто в черную ночь. Этот же и не качался, а ругался. Хотя Клим в
конце концов вынул патрон, вставил другой и закрыл ружье, но был злой и
чем-то напоминал серого.
- Ну, ищи! - приказал он Биму. - Черноух, ищи!
Отвернувшись и выходя против ветра на челнок, Бим сделал вид: "Ну что
ж, буду искать".
Но что-то такое апатичное взяло, что-то такое апатичное появилось в
прихрамывающей побежке, не та уже прыть, что до подъема куропаток. Клим
принял это как физическую слабость собаки, не понимая того, что у Бима это
самое означает начало сомнений в человеке: вот так, искоса, оглядываться
на него, не останавливаясь и не приближаясь, держась на почтительном
расстоянии. Он как бы и не искал, а только следил за охотником, но это
только казалось. Страсть необоримая, страсть вечная, пока существуют
охотничьи собаки, взяла свое. В сущности, Бим шел за ружьем, а вовсе не за
Климом.
Неожиданно он поймал запах зайца. По этим зверькам Иван Иваныч не
охотился с Бимом, хотя раза два-три Бим и делал по ним стойку. Они ведь,
эти зайцы, не держат стойку ничуть: только приостановись, а он - теку.
Гонять за ним нельзя - хозяин не разрешал. Летом, правда, они кое-как еще
лежат и под стойкой, но Иван Иваныч всегда отзывал Бима. Одного зайчонка
величиной с ладонь даже отнял из под лапы и пустил на волю. Так что заяц -
не птица. Однако Бим настроил нос на струю, идущую от зайца, пошел точно и
стал на стойку - мокрый, чуть кособокий на испорченную лапу. Нет, уже не
та стойка у калеки. Не та художественная стать.
- Пужа-ай! - заорал Клим.
Заметим, в мягкую погоду, а тем более в раскисшей грязи, заяц лежит
крепко, а Бим пока все еще не стронулся с места, будто хотел сказать:
неправильно кричишь-то.
- Пужа-ай, черт хромой! - рыкнул Клим.
Поднял зайца Бим и прилег, как и полагается перед выстрелом.
Клим бабахнул, как пушка. Заяц бежал, но все медленнее и медленнее.
Потом сел, потом спрятался в борозде и пропал из глаз.
Клим кричал дико:
- Ату, ату его! Ала-ала-ла-ла!
- Ату! - и бежал по направлению, где спрятался заяц.
Бим, хотя и запрыгал рядом с Климом, знал точно, что все это
происходит не по правилам: охотник не должен бежать собакой, Бим и сам
найдет, если надо, - даже зайца, если приказал бы Иван Иваныч.
Клим остановился, запыхавшись, и неистово орал:
- Ищи, балда! Калека чертова!
Пошел Бим как-то обиженно. И без этого запах зайца не так-то уж его
интересовал и раньше, а тут - позади топает ногами балда. Но все же следом
Бим дотянул, стал в стойке, дождался противного "пужай" и размахнулся на
подъем зайца. Но тот буквально выполз из борозды и заковылял, как больной.
Клим выстрелил, а заяц бежал. Еще выстрелил, а заяц тихо-тихо ковылял с
приостановками. Бим лежал, как и полагается, несмотря на грязь, ждал
приказа.
А Клим рычал:
- Ату, гад! Ату его, балда! - и указывал на зайца.
Бим вновь нашел затаившегося подранка и опять сделал стойку. Третью!
И опять балда промазал. И снова заяц побежал.
Так Клим и не смог понять в своем озлоблении, что Черноух не приучен
рвать подранков и душить их, что это ниже достоинства интеллигентного
сеттера, что сеттер не терпит таких охотников, как он. Когда в последний
раз заяц скрылся из виду (он пошел несколько бодрее - видимо, рана была
открытой), Клим снова рассвирепел: он подошел вплотную к Биму и часто
повторял слово "мать", зло, с ненавистью: явно проклинал Бима.
Бим отвернулся сидя, собираясь уходить от ружья. И тут Клим с размаху
ударил его изо всей силы носком громадного сапога в грудь снизу...
Бим охнул. Как человек, охнул.
"О_о_х! - вскрикнул протяжно Бим и упал. - Ой, ой... - говорил теперь
Бим человеческим языком. - Ой... За что?!" И смотрел мучительным
страдающим взглядом на человека, не понимая и ужасаясь.
Потом он с трудом встал на четыре лапы, покачался чуть-чуть и рухнул
вновь, шевеля лапами.
- Что ж я наделал! - схватился за голову Клим. - Теперь придется
четвертную отдавать. Пропали деньги! - И затрусил скоро-скоро, будто
убегая от взгляда Бима.