Парголовские жители последние лет сто не были крестьянами в полном смысле этого слова. Еще с 1870-х годов в Парголово процветал дачный промысел, но еще и раньше парголовские места рекомендовались столичными врачами как "благоприятные для здоровья". Недаром, когда в 1830-х годах вспыхнула холера, многие горожане стремились спастись от неё именно в Парголово. А потом начала действовать дачная индустрия. Местные крестьяне сдавали "городским господам" часть своего участка, на котором строили дачи - как правило двухэтажные особняки, проект которых заказывали архитекторам. Условия были такие: "господа" арендовали часть земли на определенное время (лет 10-15), затем дача переходила в собственность крестьянина - владельца участка. Деревенский дом обычно стоял у дороги, а дача - в глубине двора. Летом парголовские крестьяне обслуживали дачников, а зимой подавались на заработки в Петербург - возили дрова, песок, а иногда оставались и на лето в городе. Говорят, даже речь парголовских крестьян была не деревенская, а городская "господская". Так что это были своего рода "европеизированные" крестьяне.
Живя в Парголове, горожане оказывались в необычной культурной среде: в Парголово и окрестностях жили и русские, и ижоры, и ингерманландские финны. Народные обычаи и традиции здесь бережно хранились и вызывали неподдельный интерес у приезжих петербуржцев. Русско-финский колорит сохранялся здесь до самой войны: весной 1942 года парголовских финнов вместе со всеми ингерманландскими финнами подвергнули депортации.
Дача М. Месмахера.
